Приветствую Вас Гость!
Нет фашизму и НАТО
в Украине!
Меню сайта
Форма входа
Категории раздела
| Преступления ОУН-УПА [130] |
| Персоналии [18] |
| Осторожно - фальшивка! [11] |
| Пропаганда фашизма в Украине [11] |
| Попытки переписать историю [9] |
|
Подготовка террористов
[1]
Боевиков ОУН натаскивал Абвер, кто натаскивает нынешних манкуртов?
|
Наш опрос
Статистика
Онлайн всего: 1
Гостей: 1
Пользователей: 0
Облако тегов
Поиск
Орфография
Каталог статей
| Главная » Статьи » Фашизм - пособники и вдохновители » Преступления ОУН-УПА |
Охота на «Волка». Ликвидация Романа Шухевича ч.2
 Начало...С конца осени 1946 г. Шухевич скрывался в специально подготовленном для него убежище в доме в с. Княгиничи Букачевского района Станиславской области, зашифрованном под кодовым названием «Короленко». Готовила это убежище группа боевиков, среди которых был охранник Шухевича с весны 1945 г. Михаил Заяц («Владко», «Зенко»). Уже после ликвидации Шухевича, в 1952 г., находясь в подполье в курьерской группе, обслуживающей нового руководителя подполья ОУН на Украине В. Кука, он оставил весьма интересные воспоминания о своем пребывании рядом с командиром УПА, которые были выявлены в ГА СБУ. (22) К слову, его роль в дальнейшей судьбе Шухевича остается неясной. Но об этом мы расскажем ниже. Согласно запискам Зайца, в доме в Княгиничах Шухевич занимал три комнаты, в кухне был специально оборудованный схрон на случай внезапной ситуации. Вместе с ним в качестве прикрытия, помимо охраны, находились: член ОУН Екатерина Зарицкая («Монета», «Маня»), жена члена ОУН Михаила Сороки и личная связная Р. Шухевича; еще одна связная Шухевича Ольга Илькив («Роксоляна»), ее мать и студент медицинского института из Львова Любомир Полюга («Богдан»), который, вступив в фиктивный брак с О. Илькив, также обеспечивал прикрытие Шухевича на протяжении этого периода и одновременно числился фельдшером в Княгиничах. Вся компания имела фиктивные документы и выдавала себя за переселенцев из Польши, кроме, понятно, Шухевича и боевиков, которые в дневное время на людях не появлялись и проникали в дом ночью через окно. В этот период у Шухевича возникли существенные проблемы со здоровьем. Были они и раньше, но именно на зиму 1947 г. пришлось обострение его хронических заболеваний. Без врачебной помощи было, увы, не обойтись. В этой cвязи приведем отрывок из записок М. Зайца. «У Командира лікар узнав артритизм кості, хворобу кості. Приписав відповідний режим. Вирішено піти до лікаря в місто Ходорів. Мені не помішувалося в голові, щоб Командир ішов прямо большевикам у руки. Але сталося і було все як слід. Одного дня вранці зібрався Командир у ватяний одяг, приходжений вже, стару дядьківську шапку, встромив пістолет до штанів, гранату в кишеню, намазав руки товщем а відтак натер попелом і в одну руку кошик, у другу палицю, швидко попрощався з нами і вирушив на шлях. Як «тереновий провідник» за командиром подалася пані М («Монета», «Маня», Е. Зарицкая. — Авт.). Довгий для нас був цей день — не бралась ніяка робота і разом з другом вирішили, що на [великий ризик] Командир рішається. Прийшов довгожданий вечір а з ним Командир, живий і здоровий. Хвильку відпочив і розказав нам про перебіг цілого дня. «Іти большевикам під самий ніс це є ніщо, головне — відповідно вбратися. От сиджу собі на східках, попри мене ходять і москалі, і простий народ і побачили в мене кошик та й питають: — «Дядьку, що маєте продати; дядьку, а не йдете ще додому...» — сміюся я в кульок, це не то, що у Львові було. Минулого року довелося мені квартирувати одну ніч між паскарками у Львові. Я був одинокий мужчина серед 20-ти жінок. Граю ролю дядька. Пригадав пан дому, що його пила чомусь не хоче різати, хто ж йому краще порадить, як дядько зі села. Приносить пан пилу і просить справити її. Ну — думаю собі — аж тепер я проріжуся. В мене на пилі таке ж поняття як в жида. Але треба радити. Оглядаю її, оглядаю, то й думаю щоби-то сказати. І раптом блиснула думка: треба, кажу, розвести її, порозгинати зуби, а до того ж необхідно ключа. На щастя ключа пан не мав і на тім скінчилося». Оповіданнями Командира ми були захоплені, наші застереження виявилися неправильні; підбадьорившись ми просили Командира щоб при першій нагоді дозволив нам перевести такий експеримент. Це була весела новинка. Невеселою була хвороба». Интересны и подробности быта Шухевича и его окружения на конспиративной квартире в Княгиничах (из записок М. Зайца): «Життя наше, тобто дійсних підпільників, проходило «наверху». Криївка була тільки на час алярму. Отже, як тільки заносилося на день дійсні підпільники стояли вже на ногах. Прятали постіль до сховку і йшли до окремої кімнати на руханку. Жінки за той час вбиралися. Пані М. вносила воду і всі по черзі вмивалися. Перший вмивався Командир, завжди до половини. Після вмивання спільна молитва. Щоденно був черговий дижурний. Дижур обов'язував мужчин. До обов'язків чергового Командир зачисляв себе також. Обов'язки були такі: метення кімнат, палення в печі, заготовка дров до печі, миття підлоги і прання білизни — спільно до помочі жінкам (Командир від цих робіт був звільнений) і ін. На сніданок пили чай. До хліба який-небудь товщ... Розподіл робочих годин Командира пристосовувався до обставин і вимог дня... Однак в спокійному часі предмети навчання були розподілені. В тій хаті створилося кілька статей, крім того вивчав анг[лійську] мову, читав Леніна, слухав радіо і ін. Обід був спільний, при одному столі, однак кожний приміщувався так, щоб бути готовим на випадок алярму. Страви завжди були смачні і багаті, хоча звичайні. Після обіда Командир клався на півгодини відпочивати а відтак займався чим-небудь з художньої літератури, шахи тощо... Скоро звечора щільно закривав дижурний вікна і продовжували день при світлі. Майже щовечора Командир вправляв з пані М. англійську мову. Вечеряли пригрітими лишками з обіда, запивали чаєм, спільно молилися і спати. Жінки спали в ліжках, Командир на довгому столі, підстеляючи які-небудь лахи; ми з другом на долівці». Несмотря на назначенное лечение, здоровье Шухевича не улучшалось. Он вынужден был обратиться к львовским специалистам. В марте 1947 г. Шухевича пользовал ассистент кафедры хирургии Львовского мединститута В. Келлеман (23). А в 1948 г. органами госбезопасности был арестован врач Матвей Лотович, к слову, родной дядя Л. Полюги, который на допросе показал, что осенью 1947 г. его посетила незнакомая девушка, которая привела мужчину, представившегося «бухгалтером з молочарні». Лотович обследовал его, поставил диагноз: «ослабление сердечной мышцы» (миокардиодистрофия), «катар желудка» (гастрит), ревматизм суставов, прописал диету и назначил лечение. В следующий раз Шухевич посетил его в начале февраля 1948 г. Лотович осмотрел «бухгалтера», констатировал улучшение ревматизма и вновь выписал рецепт и назначил медикаментозное лечение. Впоследствии на протяжении года до своего ареста Лотович снабжал медикаментами для нужд подполья и связных Шухевича — «Анну», «Марту» и «Роксоляну», а осенью 1947 г. удалял татуировки с кистей рук Юрия Шухевича. (24) *** Тем временем сотрудники из сформированной Центральной оперативной группы МВД УССР продолжали реализацию утвержденного в Москве плана по розыску и ликвидации Шухевича. За этот период им удалось установить и ликвидировать более 30 функционеров Центрального провода ОУН — связных, охранников и технических работников.  Самого Шухевича, как и его укрытие, обнаружить не удавалось, однако в январе 1947 г. путем комбинированных действий оперативной группы и спецгрупп было установлено, что в лесу восточнее села Жуков Бережанского района Тернопольской области находится схрон, в котором скрывается с небольшим прикрытием шеф СБ Центрального провода ОУН Н. Арсенич («Михайло»)С получением этих данных МВД УССР немедленно был разработан план проведения операции по захвату или уничтожению «Михайла». 21 января 1947 г. в районе сел Жуков и Гиновице началась чекистско-войсковая операция, в ходе которой в двух километрах восточнее Жукова 23 января с. г. курсантом полковой школы 290 СП ВВ МВД Тихомировым был замечен на склоне оврага легкий пар и слегка оттаявшая земля. По этим признакам обнаружили вентиляционную отдушину схрона. Тихомиров направил в нее железный щуп, которым выбил внутрь схрона подушку, затыкавшую отверстие отдушины. По звону разбитой посуды, на которую упала подушка, было точно установлено местонахождение схрона. Он был немедленно блокирован войсками, причем в одном метре от лесной дороги обнаружилось хорошо замаскированное входное отверстие схрона, которое было открыто солдатами. Находившимся в схроне предложили сдаться. В ответ на это из схрона выскочил один из оуновцев и открыл огонь из автомата, но ответным огнем был убит и упал обратно в схрон. После этого Н. Арсенич из пистолета застрелил свою жену А. Гунько по кличке «Вера», которая выполняла обязанности его личного секретаря, и связную Центрального провода ОУН по кличке «Наталка», облил керосином документы, поджег их и застрелился сам. В это время сотрудники опергруппы забросали схрон гранатами. Из укрытия изъяли копии протоколов допроса Службы Безпеки ОУН, списки убитых СБ советских граждан, примерно на 1000 человек, около 100 партбилетов, разные справки советских учреждений, военные билеты, ордена и медали СССР и большое количество оуновских документов. (25) Пожалуй, главный интерес для сотрудников опергруппы представляло найденное в схроне письмо Арсенича к Шухевичу, датированное 11 января 1947 г. Автор признавал, что активность антисоветской деятельности подполья ОУН резко уменьшилась, а мероприятия органов МГБ-МВД, напротив, усилились, что в свою очередь привело к большим потерям руководящего и рядового состава. Ликвидация многих руководителей всех звеньев ОУН, паралич каналов связи вызвали полное расстройство оуновских рядов, возникли оппозиционные ОУН группировки, взаимное недоверие, а многие участники потеряли веру в создание «Самостийной Украины». В результате в ОУН возник кадровый голод и как следствие — в отдельных районах вообще прекратилась деятельность оуновских организаций, а формально назначенные референты так и не смогли приступить к выполнению своих обязанностей и «один за другим проваливаются». При этом руководство ОУН было вынуждено переводить руководящий состав из одной области в другую, теряя при этом связь и возможность руководства антисоветской деятельностью. В довершение ОУН вынуждена назначать на руководящую работу в «проводах» лиц, освобожденных или бежавших из тюрем, изолированных, находящихся под подозрением СБ. Наряду с тяжелым положением ОУН в западных областях УССР Арсенич констатировал, что подполье фактически потеряло свое влияние в восточных областях Украины, и это очень беспокоило оуновскую верхушку. «Если мы не поднимем Восток, — писал Арсенич Шухевичу, — то у нас не найдется достойных преемников нашей борьбы... Восток можно завоевать двумя способами: большим сдвигом и спокойным невидным просачиванием. Для первого нет наших собственных возможностей, на второе можно найти возможности, если мы организуемся». В связи с этим Арсенич считал наступательную политику для ОУН (имея в виду вооруженную деятельность УПА) бессмысленной и предлагал «как можно скорее переключить низы на подпольную работу», ограничив до минимума вооруженную борьбу мелких групп УПА. Лиц, заподозренных в связи с органами МГБ-МВД, Арсенич предлагал отсеивать из организации и использовать их для индивидуального террора над руководителями партийно-советских органов, а также по сбору и заготовке продуктов и денег для нужд ОУН. Это, по мнению Арсенича, было вызвано тем, что органы МГБ располагают таким количеством агентуры из участников ОУН, которое «является страшным» для дальнейшего существования подполья, а конспирация и мероприятия СБ по-прежнему не обеспечивают своевременное выявление агентуры органов МГБ. (26) *** 22 апреля 1947 г. министр государственной безопасности СССР В. Абакумов издал приказ № 00207, которым предписывалось министру госбезопасности УССР С. Р. Савченко и начальникам УМГБ западных областей Украины приложить все усилия «в целях нанесения решительного удара по националистическому подполью и его вооруженным бандам». (27) Так, в МГБ УССР было организовано знаменитое управление 2-Н, которое и взяло на себя основную работу по розыску и ликвидации украинских националистов. В свою очередь в управлении 2-Н были сформированы четыре оперативных отдела, первый из которых занимался исключительно розыском Р. Шухевича и других функционеров Центрального провода ОУН. Его возглавил начальник 1 отдела (а вскоре и заместитель начальника всего управления) подполковник И. К. Шорубалка. (28) *** Летом Р. Шухевич покидал укрытия в селах и с группой боевиков перемещался в лесные массивы, как правило, на стыке нескольких областей Западной Украины, где существовал т. н. Рогатинский особый окружной провод, основная функция которого состояла в обеспечении укрытия главарей подполья. Им руководил уроженец Рогатинского района Станиславской области Зиновий Благий по кличке «Шпак». Здесь, в оборудованном лагере под усиленной охраной встречался Шухевич с другими руководителями оуновского подполья, обсуждалась политическая ситуация и вырабатывались стратегия и тактика действий применительно к текущему моменту. Почему для сходок был выбран именно Рогатинский район, ведь Западная Украина богата лесными массивами? Все очень просто — стык административных районов разных областей крайне затруднял согласованность и проведение оперативных мероприятий с привлечением чекистов этих областей, что позволяло руководителям подполья находиться в относительной безопасности. С наступлением же холодов Шухевич возвращался в укрытия, оборудованные его связными в жилых помещениях. А теперь вернемся в Княгиничи.  21 сентября 1947 года в г. Ходоров сотрудниками УМГБ УССР была арестована личная связная Шухевича Е. Зарицкая («Монета»). Во время задержания она оказала сопротивление, тяжело ранила одного из оперативных сотрудников и хотела скрыться, но была задержана подоспевшим напарником. Тогда Зарицкая попыталась проглотить ампулу с цианистым калием, однако попытка самоубийства была предотвращена, и «Монету» доставили в управление МГБ Львовской области.Приведем фрагмент из воспоминаний Любомира Полюги о событиях того дня: «День двадцять першого вересня наближався. Ніхто не передчував катастрофи, хоча ми завжди були готові до всього. Кожного дня наполегливо працювали провідник і «Маня», а ми з «Марійкою» читали статті, вивчали англійську мову, але це у вільні хвилини, яких було небагато. Незабаром я мав отримати зі Львова медичну літературу. Свято Матері Божої. Гарний осінній ранок двадцять першого вересня 1947 року. «Маня» швидко поснідала і сказала, що повернеться після обіду. Перевірила пістоль, який вона носила на поясі спереду під спідницею, і вийшла. Не знаю, чи в нас був неспокій, тільки пам'ятаю, що провідник був якийсь інакший в цей день. Десь поділася його усмішка, він весь час ходив по кімнаті. Після обіду з Ходорова повернулася дружина «Цьопця» і сказала що вранці вбили на станції якусь жінку і що там багато війська. — «Маня» пішла на зустріч у Ходорів до Феника, — сказав провідник і сів у крісло. У хаті всі замовкли... Терміново пішла в розвідку «Марійка». А ввечері вона принесла тяжку звістку. «Маня» йшла із зв'язковою. Двоє у цивільному вхопили її за руки ззаду і так повели її в будинок НКВД. При вході у браму їй відпустили руки. У цю мить вона вихопила пістоль і вистрілила по охоронцях. Вона втікала, за нею гналися, стріляли. Вбили її на станції. У «Мані» компрометуючих документів на хату не було, тому загрози швидкого «впадення» її не виникало. Провідник все одно повинен негайно залишити хату. До ночі залишилося небагато. Він швидко зібрав необхідні речі. Тепер мені одному доведеться іти в його охороні... Біля вікна провідник ще раз глянув на хату: — Усі особисті речі «Мані» передайте у Львів. Будьте обережні, виконуйте розпорядження. За нами тільки зашелестіло листя кукурудзи. Ми обережно зійшли до ставу і глибоко в очереті просиділи до повної темряви. Я йшов попереду провідника. Зброя відбезпечена. Окрім пістоля, в мене ще й граната...» (29)  Однако в мемуары Л. Полюги вкралась весьма существенная неточность: как показано выше, Зарицкая не погибла, напротив, стала давать первые показания. А вскоре был арестован чекистами и возвращавшийся назад в Княгиничи Полюга, которого Зарицкая выдала на допросе. Тем не менее, к разочарованию сотрудников, «Монета» не сразу назвала возможное место нового укрытия Шухевича, хотя и знала о нем, более того, летом 1947 г. сама выступила инициатором подготовки запасной квартиры на случай провала в Княгиничах. Лишь в марте 1948 г. Зарицкая показала, что по ее приказу другая связная Шухевича «Марта» готовила для него запасное убежище в с. Гримное Комарновского района Дрогобычской области.Приведем небольшой фрагмент из показаний Зарицкой в изложении сотрудников МГБ: «В августе 1947 года Зарицкая лично ездила в село Гримне с целью проверки — насколько подготовлена квартира и убедилась, что в квартире действительно можно проживать и организовать бункер. В конце августа 1947 года Шухевич специально направил своих боевиков «Владко» и «Левко» в село Гримне, чтобы они изготовили ему бункер в этом доме. Со слов Шухевича, Зарицкой известно, что если он не останется на зиму 1947—1948 гг. в селе Княгиничи, то поселится на зиму в с. Гримне... Как заявила Зарицкая, других мест укрытия Шухевича она не знает и считает, что к моменту ее ареста таковых у него не было... Зарицкая созналась, что, проживая длительное время вместе с Шухевичем, она с начала 1945 года начала сожительствовать с ним». (30) Кому-то эта информация может показаться весьма «пикантной», но мы упоминаем об этом факте без всякого морализаторства. Отмечаем же мы эту деталь лишь для того, чтобы показать Шухевича человеком, а не лакированной иконой, созданной из него за последние годы. И вновь обратимся к документам. В отчетном докладе о результатах борьбы с националистическим подпольем указывалось: «Шухевич продолжительное время (1946—47 гг.) скрывался на территории Рогатинского района Станиславской области и Ходоровского, Стрыйского районов Дрогобычской области. ... ...Учитывая намерение Шухевича зимовать в одном из городов Дрогобычской области и наличие известных нам пунктов связи, куда входят его личные связные «Анна», «Марта», «Демид», «Дарка» и другие, нами разработан и подготовлен к реализации план агентурно-оперативных мероприятий, предусматривающий выброску в районы вероятных мест укрытия Шухевича, в места появления его связных (гг. Стрий, Ходоров Дрогобычской области и Рогатин Станиславской области) двух рейдирующих агентурно-боевых групп, укомплектованных агентами, знающими в лицо, как Шухевича, так и его связных, с целью захвата последних и выхода через них на Шухевича.» (31) *** Тем временем Москва продолжала активно интересоваться розыском Шухевича. В последних числах декабря 1947 г. из МГБ СССР в адрес С. Р. Савченко была направлена телеграмма c просьбой срочно сообщить, была ли осуществлена согласно разработанному плану выброска агентурно-боевых групп в места возможного укрытия Шухевича и его связных, и какими оказались результаты (32). 17 января 1948 г. из Киева пришел ответ, что в соответствии с планом выброска группы была произведена и частично подтвердила места укрытия Шухевича, но связи с подпольем агентам-боевикам установить не удалось, из-за чего работа группы во избежание расшифровки временно прекращена и будет продолжена после получения необходимых данных как о месте укрытия Шухевича, так и о возможности установления связи с подпольем. (33)  Постоянные провалы операций по розыску Шухевича, непрекращающиеся нападения боевиков подполья на советских активистов и мирных граждан, сложная обстановка во всем западноукраинском регионе заставили министра госбезопасности УССР Савченко 28 февраля 1948 г. подготовить для начальников управлений МГБ западных областей специальную директиву. В ней он констатировал, что проводимые мероприятия «не соответствуют уровню требований, предъявляемых в настоящих условиях к органам и войскам МГБ... Некоторые руководящие оперативные работники областных управлений МГБ, которые, будучи согласно приказу МГБ СССР № 00207 ответственны за разработку и ликвидацию руководящих звеньев оуновского подполья, работают плохо, объясняя свою неудовлетворительную работу различными несостоятельными причинами». В целях усиления агентурно-оперативной работы Савченко предлагал начальникам облуправлений МГБ, командирам частей и соединений войск МГБ обеспечить точное и неукоснительное выполнение всем личным составом приказа министра госбезопасности СССР № 00207; активизировать агентурно-оперативную работу по ликвидации руководящих оуновских звеньев; установить между собой постоянный контакт для обмена информацией и повседневный личный контроль над всеми проводимыми мероприятиями по делу «Берлога» по розыску и ликвидации членов Центрального провода ОУН Р. Шухевича, В. Кука, Р. Кравчука и их связей. В этой связи Савченко предлагал всему оперативному составу решительно улучшить работу с агентурой и максимально ее использовать, предварительно очистив от двурушников и дезинформаторов и приняв меры к систематическому пополнению ее «за счет новых смелых и целеустремленных вербовок». Активнее использовать имеющиеся специальные группы агентов-боевиков и агентов-боевиков-одиночек по внедрению их в бандитско-оуновское подполье для захвата или ликвидации главарей. Савченко требовал также повысить качество следственной работы по делам захваченных и арестованных участников подполья и «взять упор на быстрое и полное выявление их связей и мест укрытий их сообщников и главарей». При этом находящихся под следствием «арестованных участников бандитско-оуновского подполья и особенно главарей, активно разрабатывать через внутрикамерную агентуру». Обратим внимание на этот пункт директивы. Именно благодаря использованию внутрикамерной агентуры в итоге удалось получить информацию о последнем месте нахождения Шухевича. Но для этого чекистам понадобилось еще долгих два года напряженной работы...(34) *** Следующим местом пребыванием Шухевича, как указывалось, стала квартира в доме священника П. Мисюренко в с. Гримное Комарновского района Дрогобычской области, которую готовили «Марта» и другая связная Шухевича Дарья Гусяк («Нюся», «Дарка»). Вспомним, до 9 марта 1948 г., т. е. еще до показаний Зарицкой об убежище Шухевича в Гримном, чекисты предполагали, что он может укрываться в одном из городов Дрогобычской области, и даже, по их сведениям, отдал приказ боевикам подготовить соответствующий бункер. Только в МГБ вряд ли могли предположить, что Шухевич вновь рискнет остановиться не в «схроне», а на конспиративной квартире. Между тем этот риск был вполне оправдан: ухудшение состояния здоровья, прогрессирующая болезнь сердца не позволяли Шухевичу скрываться в подземных «схронах», и он вынужденно жил на конспиративных квартирах. «Марта», «Дарка» и ее мать поселились в Гримном опять же под видом семьи переселенцев из Польши с фиктивными, естественно, документами. После сентябрьской катастрофы в Княгиничах перешел в с. Гримное с боевиками и Шухевич. (35)  Однако и это место убежища прослужило ему недолго. 5 марта 1948 г., в тот день, когда Шухевич находился во Львове, и еще до того, как Зарицкая 9 марта назвала чекистам место убежища в доме священника, по иронии судьбы на квартиру в Гримном внезапно явился с проверкой местный участковый, уполномоченный милиции Прокопчук. Войдя в комнату, он увидел двух девушек и пожилую женщину, которых жена священника представила участковому как прибывших осенью 1947 г. переселенцев из Польши. После проверки документов Прокопчук хотел было войти в соседнюю комнату, но открыв дверь, был встречен выстрелами в упор. Смертельное ранение нанес Прокопчуку один из двух охранников Шухевича, которые прятались в соседней комнате. После чего боевикам и мнимым «переселенцам» из Гримного пришлось срочно ретироваться к Шухевичу во Львов (36). Позднее, в ходе допроса арестованной матери «Нюси» М. Гусяк чекисты выяснили, что этим охранником был уже знакомый нам Михаил Заяц («Владко», «Зенко»), хотя в своих записках он об этом инциденте почему-то умалчивает.В это время Р. Шухевич, как уже говорилось, находился во Львове, в специально оборудованном для него убежище на Лычаковской горе, в Лисиничах, в доме Е. Яремко («Гайдамачки») по улице Кривой. Целью поездки было повторное медобследование — здоровье Шухевича продолжало ухудшаться. Группа боевиков, в центре - М. Заяц Но злосчастный март 1948 г. для Шухевича еще не закончился и готовил новое испытание... *** ...25 марта в г. Сталино (ныне Донецк) был задержан его сын Юрий. Этому предшествовали следующие события. После ареста в 1945 г. Натальи Шухевич-Березинской ее дети — 12-летний Юрий и 5-летняя Мария сначала были в августе 1945 г. направлены в детдом г. Чернобыля Киевской области, затем последовательно переводились в г. Васильков Киевской области, в пос. Петровку Сталинской области и в Мариуполь. Дважды Юрий совершал побег, но его ловили и возвращали на место. В итоге 1 ноября 1946 г. Юрий оказался в детской трудовой колонии в г. Рутченково Сталинской области, а Марию взяла на воспитание учительница школы в пос. Трудовское. Еще учась в школе Чернобыля, Юрий вступил в пионерскую организацию, принимал участие в выпуске стенной газеты, а своих сверстников уверял, что его мать живет в Киеве и работает на железной дороге, а отец служит в Красной Армии. Между тем в декабре 1945 г. он уже активно пытался установить связь со знакомыми отца, в частности с неким М. Цапом из с. Бусовиско Стрелковского района Дрогобычской области. Последний на письмо откликнулся, сделал Юрию денежный перевод на 200 руб. и просил вместе с сестрой приехать к нему в с. Бусовиско. За перепиской Юрия чекисты установили «ПК» («почтовый конверт», иными словами, перлюстрация писем). (37) В феврале 1946 г., находясь уже в Донбассе, Юрий вновь предпринял попытку восстановить связь с Цапом, а также направил два письма в адрес военного комиссара Лопатинского района Львовской области. В них он утверждал, что якобы служил в Красной Армии, участвовал в боях против немцев, был ранен, находился в госпитале и т. п., а в заключение просил военкома выслать ему необходимые документы на право получения правительственных наград. Сотрудники госбезопасности быстро разгадали эту хитрость: переписка с Лопатинским райвоенкоматом давала возможность Юрию сообщить отцу через надежных людей в военкомате о своем местонахождении, после чего Шухевич, несомненно, станет предпринимать меры для похищения своих детей. (38) Для выявления возможных каналов связи Юрия и лиц, связанных с подпольем, 10 апреля 1946 г. в Лопатинский РО МГБ был командирован старший оперуполномоченный 4 отделения 2 «А» отдела УМГБ Львовской области лейтенант Сальников. При проверке материалов на месте он установил, что в Лопатинском райвоенкомате ранее работал секретарем 1-й части некий Давидов, но он в 1945 г. был арестован и осужден как член ОУН, связной и разведчик районного проводника ОУН по кличке «Белявый». На основании этого Сальников сделал вывод, что Давидов, вероятнее всего, и был тем человеком в Лопатинском районе, на которого пытался выйти Юрий Шухевич. (39) Тем временем Юрий так и не дождался ответа на свои письма. Не имея другой возможности сообщить отцу о своем местонахождении и легальным путем добраться домой, он решается на смелый шаг — 9 июля 1947 г. бежит из детдома Сталинской области и возвращается на Западную Украину. (40) Прежде всего он навестил с. Оглядов Лопатинского района Львовской области (именно через Лопатинский райвоенкомат он пытался найти выходы на отца), а затем выехал во Львов в надежде узнать информацию об отце у своего деда Иосифа Шухевича. Однако последний остался очень недоволен приездом внука, и Юрию пришлось в конце июля переехать в с. Бусовиско к М. Цапу (до апреля 1945 г. Н. Шухевич-Березинская вместе с детьми жила в доме последнего, который сочувствовал семье Шухевича и оказывал ей материальную поддержку). Однако и он не смог помочь Юрию в поиске отца. (41) Тогда младший Шухевич отправился в с. Беличи Старо-Самборского района Дрогобычской области к С. Слепецкому, у которого Н. Шухевич-Березинская еще перед выселением оставила на хранение некоторые вещи. Там Юрию улыбнулась удача — ему удалось установить связь с местными оуновцами, которые обещали помочь разыскать отца. 12 сентября в лесу Юрий встретился с руководителем Самборского надрайонного провода ОУН по кличке «Зов», который сообщил Юрию, что к нему уже приезжала связная «Дарка» (Д. Гусяк) и просила к следующему приезду обязательно найти Юрия. В конце сентября эта встреча состоялась, и Юрий вместе с Д. Гусяк выехали во Львов. Там, на квартире М. Давидовича по ул. Сенной, 11, Юрий Шухевич встретился с другой связной отца — Г. Дидык (Дидык Галина Томовна, кличка «Анна», личная связная Р. Шухевича, впоследствии один из главных персонажей нашей истории. — Авт.). Она передала Юрию письмо от отца, в котором Шухевич-старший выражал удовлетворение бегством Юрия из детдома и обещал, что «Галя» вскоре организует с ним встречу. Тогда же Г. Дидык приобрела и передала Юрию фиктивные документы на имя Богдана Левчука. (42) 30 сентября Юрий и Дидык направились в Тернопольскую область, в с. Пидгайцы, а 8 октября под видом поездки в Стрый за вещами выехали в Рогатинский район. С наступлением темноты на окраине с. Руда Дидык попрощалась с Юрием, и он один отправился за мост, где возле бугра с правой стороны от дороги его должны были ждать связники отца. Из показаний Ю. Шухевича: «Подойдя к указанному бугру, я из леса услышал тройное посвистывание и пошел на этот сигнал, пока не встретил оуновца по кличке «Скала». Осведомившись о том, что меня зовут Юрием, мы пошли с ним вглубь леса и, пройдя около 500 метров, я встретился со своим отцом — Шухевичем Романом. Вопрос: Долго ли вы находились вместе с отцом? Ответ: Встретившись с отцом, мы прошли далее в лес еще несколько сот метров, и подошли к стоянке, где прямо под открытым небом были разостланы шинели и плащ-палатки. Здесь я пробыл с отцом до вечера следующего дня. Вопрос: Чем же интересовался у вас отец? Ответ: Он расспросил у меня о всех подробностях нашего с матерью ареста, о том, где находится моя сестра Мария и какова жизнь в Донбассе. Рассказав отцу о нашем аресте, как и о том, что Мария находится в Донбассе, где отдана на воспитание учительнице, я постарался обрисовать отцу жизнь в Донбассе в антисоветском духе, ссылался на якобы существующий там голод, и что, мол, эти причины и заставили меня бежать оттуда. Тогда же отец высказал мнение, что Марусю непременно придется похитить и, что этот замысел осуществлю я. Однако, ничего конкретного по этому вопросу отец тогда еще не говорил. Вопрос: Куда вы направились после этой встречи? Ответ: Отец предложил мне ехать к Гале, которая по его указанию определит меня в школу, и будет заботиться обо мне. В сопровождении двух бандитов вечером я был выведен из леса и доставлен в одно село возле станции Черные Лозы. Переночевав в этом селе у неизвестных мне крестьян, я на другой день выехал, как было условлено с Галей, во Львов на квартиру к Давидовичу».(43) Однако там Юрий надолго не задержался, и вместо учебы в школе, куда хотела определить его Дидык, вернулся к Цапу в с. Бусовиско. Потекла беспечная, по выражению самого Юрия, жизнь: он проводил время с товарищами, лишь периодически наезжая во Львов к Давидовичу за письмами и деньгами, которые передавал ему через Дидык отец. Гром грянул 18 января 1948 г., когда Юрий, как обычно, приехал во Львов: вечером того же дня на квартиру Давидовича вместе с Дидык неожиданно явился сам Шухевич-старший (хроническое заболевание сердца беспокоило его все больше, и он вновь обратился к врачу Лотовичу). Отец был недоволен тем, что Юрий отлынивает от учебы и потребовал немедленно поступить в какую-нибудь школу. Из-за большой вероятности опознания Юрия Львов для этого не подходил, и Давидович предложил поселить Юрия в г. Каменка Бугская у надежных людей, где Юрий мог бы продолжить учебу. 25 января Юрий выехал в Каменку Бугскую, по фиктивным документам на имя Богдана Левчука и по рекомендательному письму Давидовича поселился в доме сестер Свенцицких по ул. И. Франко, 45, и 31 января начал заниматься в 8 классе средней школы № 1. Каждое воскресенье он выезжал во Львов, где на квартире Давидовича встречался с Дидык и получал от нее деньги и письма отца. В одну из таких встреч, 7 марта, Юрий стал свидетелем внезапного приезда на квартиру Давидовича «Дарки», ее матери и «Марты». Из разговора вновь прибывших с Дидык Юрий понял, что оуновки спешно бежали во Львов из какого-то села, уничтожив все компрометирующие материалы и захватив с собой лишь самое необходимое. В марте 1948 г. по указанию Шухевича Юрий, Дидык и жена Давидовича Стефания начали разрабатывать план похищения Марии Шухевич, которая находилась в пос. Трудовское Сталинской области. В плане предусматривалось, что Юрий и Дидык, которая немного знала русский язык, в дни школьных каникул отправятся в Донбасс по фиктивным документам, при этом Галина должна была выдавать себя за женщину, которая едет в Донбасс к мужу, направленному туда на работу, а Юрий — к родственникам, и во Львове Галина и Юрий якобы встретелись впервые. Подготовив все необходимое и продумав детали зашифровки, они 21 марта выехали в Киев, а оттуда в Сталино, куда прибыли 24 марта. В тот же день они приехали на ст. Мандрикино, Дидык осталась на вокзале, а Юрий отправился на разведку и случайно встретился с сыном директора детдома, от которого узнал, что Мария находится в детском садике в пос. Трудовском. Однако было уже поздно, и похищение решили перенести на завтра. Поужинав и переночевав в доме одного шахтера и расплатившись за приют, Юрий и Галина утром направились к детскому саду. (44) Продолжение... Источник: http://2000.net.ua/2000/svoboda-slova/rassledovanie/69584 | |
| Категория: Преступления ОУН-УПА | Добавил: Spacer (12.11.2010) | Автор: Олег Росов | |
| Просмотров: 1960 | Теги: | Рейтинг: 0.0/0 | |
| Всего комментариев: 0 | |
Copyright НетФашизму © 2024 | 