Во рву около леса, сразу возле дороги,
лежало пять трупов евреев: двое взрослых
(супруги) и трое детей. Женщины (польки) из
Тростянца читали над ними «Вечный покой...»
Спросил: Их немцы убили? - Какие немцы -
услышали ответ - это сделали люди с чёрным
нёбом. До того, как прикончить, сначала
ограбили, а позже порубили и порезали,
а сейчас помчались в Зборов за наградой.

С. Бара, «Люди и волки» (оккупационная хроника)

 

Чёрное нёбо

После ликвидации гетт для бандеровцев наступил «новый этап» в убийствах евреев. Делали это уже самостоятельно, прочёсывая леса и разыскивая еврейские укрытия. Очень часто это делали при помощи украинского населения, которое надеялось на богатую добычу, оставленную в тайниках после евреев. Таких шакалов здесь называли людьми с «чёрным нёбом».

 

«Много евреев - вспоминает доктор Милх, - которые не имели убежища..., а часто на этих бедняг, даже стариков и матерей с грудными младенцами, нападали украинские бандиты, избивая их и забирая всё, не раз раздевали до нага, а когда украинский полицейский встречал таких, то убивал на месте».
Бандеровцам, рыскающим в лесах, помогала легальная украинская полиция. Много свидетелей этого нового преступления уже брали голос на страницах польских писем, вот голос Владислава Жолновского из Брежан. Он пишет о 70 евреях, укрывающихся в лесу. «Холодно и голодно. Евреи начали выходить из леса к ямам с картофелем... Были слежки. Сначала бандеровцы застрелили двоих в Ступнике у реки. Потом в марте 1944 года... в Гуту пришли семь вооружённых мужчин, говорящих по-украински. Вторглись в дом Францишека Шлахетко и забрали его в лес. Там его избили так, что оставил на снегу кровавые следы... Бандиты убили тридцать пять человек, в том числе женщин и детей. Это видел из укрытия с расстояния триста метров Марьян Негребецки. Евреи были захвачены врасплох - вспоминает Марьян. - Им приказали выйти и построиться гуськом, а головами прислониться друг к другу. Таким образом одной пулей убили несколько человек...
После совершения этого убийства в лесу около землянок, вспоминает дальше Марьян, семь бандеровцев вместе с дочерью раввина из Нарайова и Францишеком Шлахетко пошли лесом на его южную сторону - проводили на просеку до села Рогатин. Там бандеровцы убили дочь раввина. Немного дальше - Францишека Шлахетко...». ( «Небо и ад моей земли», 1992).
Вот таким трагичным образом еврейская кровь дочери раввина и польская кровь Францишека Шлахетко слились в одну струю и обе впитались в плодородную землю Восточной Малой Польши, как доказательство на все времена преступления геноцида, совершённого на польском и еврейском народах, проживающих здесь с давних пор.
Украинские националисты привели в движение целую плеяду «выявителей» и «вылавливателей», задачей которых являлось обнаружение укрывающихся евреев или в лесных укрытиях, или в польских жилищах и донесение о них оккупационным немецко-украинским властям или непосредственно в службу безопасности ОУН-УПА (OUN-UPA). Имеются неопровержимые доказательства этого. Вот некоторые из них: «Немцы в 1942 - 1943 гг. на территории уезда (тарнопольского) совершили так называемое решение еврейского вопроса, убив свыше 18 тысяч евреев. В этом активное участие приняла украинская полиция, а также украинские шовинисты-бандеровцы. Эти последние особенно помогали в вылавливании убежавших и укрывающихся евреев. После убийства евреев руководство ОУН-УПА, поддерживавшее деятельность Германии и участвовавшее в этом геноциде, все свои силы и средства направило на борьбу с польским населением». («На Рубеже», №26, 1998).

 

Именно польское население укрывало евреев не только по поручению своих подпольных властей, но также своей католической Церкви. «Самые большие потери понесло (в Турце) еврейское население. Уже в 1941 году немцы основали в Турце гетто. В 1942 году убито около 4 тысяч евреев. Несколько сот человек убежало в лес, где им достаточно долго удавалось прятаться. Их вылавливали украинские крестьяне и украинская полиция, некоторых убили тотчас же, других проводили в полицейские участки или отдали в руки немцев». («На Рубеже», №29, 1998).
Свидетельствует уцелевший еврей Альфред Стейнгардт: «В 1941 году евреи были собраны в гетто в Турце и частично там убиты, остальных отправили в лагерь смерти в Белжец. Несколько десятков евреев спрятались в окрестных лесах. Их вылавливанием занимался местный участок украинской полиции, используя помощь украинских крестьян и бандеровских отрядов из состава УПА. Им удалось выловить 40 евреев, которых убили. Только небольшое количество евреев пережило это пекло». (Там же).
Лежанув, гмина Сенява. «Октябрь 1942 года. Украинская полиция убила 12 человек, в то числе 8 евреев и 4 поляков (семью), у которых прятались евреи. Все были похоронены на поле поблизости реки Сан (фамилии не установлены)». («На Рубеже», №33 (34), 1999).
Довольно много примеров о существовании и деятельности «вылавливателей» находятся в трёх книгах Эдварда Гросса и в «Бржежанском триптихе» Збигнева Русинского. Э. Гросс подчёркивает: «Утверждают даже, что для евреев, которые убежали в лес и там проживали в землянках с целыми семьями, более опасными были украинские националисты, чем немцы. Потому что немцы не искали евреев в лесах, это делали украинцы. Погром найденных совершали сами или присылали к ним полицию... Такая же опасность грозила евреям, которым удалось убежать из гетто. Украинские националисты также доносили на те семьи (польские или украинские), которые, руководствуясь гуманными соображениями, предоставили евреям убежище в своём доме». (Э. Гросс, «Войско польское, а бандиты из УПА», Глогув, 2000).
Факты из периодического издания «На Рубеже»:
Новосёлка Коропецка, гмина Коропец. «1943 год. Польский еврей, укрывающийся в Новосёлке, житель этого села, был обнаружен украинским полицейским и застрелен. В это же время украинским шовинистом была застрелена 12-ти летняя Люся Мендел, племянница убитого...». (№4 (14), 1995).
Дубовая Карчма, уезд Луцк: «В середине июня 1943 года у одного чеха по фамилии Гловачек пряталась еврейская семья. Во время работы в поле подошли бандеровцы и обстреляли их из винтовок. Один еврей был убит, остальные смогли убежать и спрятаться» (рассказ Геновефы Колцовской).
Подмихле, уезд Калуш. «8 февраля 1944 года на дороге у моста через реку Бережничку в 15.00 были задержаны бандеровцами едущие на повозке работники лесопилки в Завое, проживающие в селе Подмихле. Пропали без вести: 1. Есеньска Агнешка, бухгалтер лесопилки (еврейка с польскими документами); 2. Каминьски Ян, начальник лесопилки (Гауснер, еврей с польскими документами); 3.Лемишка Ванда, бухгалтер с лесопилки (еврейка с польскими документами); 4. Старчевски Анджей (родился в 1911), работник лесопилки, солдат АК». (№29, 1998).

 

Брат этого последнего вспоминает: «Очередным происшествием, которое потрясло жителей, стало похищение с дороги возвращающихся на подводе четырёх человек, работников лесопилки в Завое... Бандеровцы после проверки документов у обоих мужчин отобрали у них документы, связали руки за спину и бросили их на подъезжающие из леса сани. Всех четверых забрали в лес. Пропали без вести». (Там же).
Майдан, гмина Янув Львовский. «В 1942 году местными бандеровцами-украинцами были убиты укрывающиеся евреи - жители Майдана: 1. Лахман Сенета, около 35 лет; 2. Лахман Лила, около 35 лет». (№46, 2000).
Теперь факты из цитированной работы Э. Гросса: «Одним из моих ровесников в моём населённом пункте на Подолье бал еврей Аарон Парнесс. Когда немцы начали вывозить евреев в гетто, отец Аарона догадался, с Ю. Щудлуком и с его помощью построил в лесу укрытие. Конечно, щедро ему за это заплатил. Парнесс, его жена, сын и мать жили в лесном укрытии. Верили, что Щудлук сдержит слово и никому не скажет, где находится это укрытие. К сожалению, через какое-то время он послал бандеровцев на укрытие Парнессов. Конечно, их сразу убили.
На этой же (41) странице есть очередной пример: «В Поникве проживал некий Михал Кирык... Бандеровцы считали его за своего. Этот человек укрывал у себя еврейскую семью из трёх человек. Кто-то из его украинских соседей выследил, что он прячет у себя евреев, и донёс об этом бандеровцам. В дом Кирыка пришла бандеровская СБ, обыскала все помещения и евреев нашла. Кирыку предоставили выбор: или в их присутствии поотрубает евреям головы, или пойдёт с ними в лес, а это означало смерть в мучениях. Бандеровцы предупредили, что такой же смертью погибнут его жена и дочь. Но и, конечно, все евреи. И Кирык решился - поотрубал евреям головы».
«Село Медын, гмина Скорики. В 1942 году (точная дата не установлена) местные евреи, 6 человек, нашли убежище у местного грекокатолического священника. Укрывались в замаскированной яме в огороде под ульями в пасеке. К сожалению, кто-то обнаружил это укрытие, и несколько местных украинцев-бандеровцев пробовало их достать. Укрывающиеся там евреи смогли убежать, но украинские террористы начали поиски и через несколько дней выловили почти всех. Забрали их имущество и убили. Уцелел только один человек, который был свидетелем этого происшествия».
Несколько больше примеров существования «выявителей» находится в другой книге Э. Гросса, озаглавленной «Преступления Украинской Повстанческой Армии» (Глогув, 1999). Вот только два: «... Янкелы из нашего села... имели своё укрытие на краю леса. Однако кто-то их выдал и полиция забрала их в Броды. Это значит семью Янкела, потому что сам он спасся. Большая группа евреев из ближайших сёл также имела землянки в наших лесах. Однако кто-то их выследил и дал знать Ярошову из Литовиск, а он со своей бандой их убил...».

 

Не только поляки спасали евреев, случались обратные ситуации. Вот во время нападения на Гуциско Бродзко «стрельбу также услышали евреи, которые в овраге недалеко от родника имели своё укрытие. Был среди них Давид Стейнбах. Желая сориентироваться, что делается, кто стреляет и почему, евреи повыскакивали наверх. Наблюдали за окружающей средой и вслушивались в голоса, доносящиеся с другого конца леса. Вид убегающих людей сказал им всё. Нападение!
- Идите в наше укрытие! - позвали убегающих Пинкевичей. - Может, нас здесь не найдут.
Евреи, укрывающиеся в этой землянке, Пинкевичей хорошо знали. Не раз заходили к ним ночью просить еду, иногда только для того, чтобы тщательно вымыться. Следовательно, считали Пинкевичей за своих друзей. Теперь предоставили им укрытие в своей землянке».
«Вся молодёжь без исключения была вынуждена вступать в УПА. Была призвана в лес на несколько месяцев, где проходили учения. Именно эти обучающиеся в лесах, где только встречали евреев, убивали, специально выискивая их укрытия. Это было очень на руку Германии, но это был уже конец 1943 года». Эти слова написал Ян Цисек, комендант бржежанского Округа АК.
В лесу бандеровцы сталкивались не только с укрывающимися евреями, но также с евреями, сражающимися с оружием в руках - в партизанских отрядах, в самообороне и, наконец, в легендарных кресовых полках и дивизиях АК. Евреев также защищали многочисленные тут роты Национальных Вооружённых Сил.
«В 27-й дивизии - пишет Йозеф Червиньски - также были представители других национальностей. Самую многочисленную группу составляли евреи. На территории действия дивизии и под её охраной всего находилось несколько сот человек еврейской национальности. Это были беглецы из гетто во Владимире, Ковеле и других населённых пунктов, спрятанные польскими семьями.
Часть многочисленной группы евреев, спрятанных дивизией, работала в мастерских на пользу партизанских отрядов. Производили сёдла для кавалерии, чинили обувь и т. п. Некоторые... были партизанами в отдельных ротах. В санитарной службе работало несколько врачей еврейской национальности, самоотверженно оказывающих помощь раненным партизанам. В нашей четвёртой роте возчиком был старший стрелок «Кос», а в более позднем периоде одним из солдат «Пипка» - Пётр Перелмутер (его называли «Пейпи»), который был ранен во время прорыва группировки «Гарды» через фронт на Припяти. К партизанам еврейской национальности относились так же, как ко всем другим, и оценивались сотоварищами в зависимости от их личных и боевых качеств. Подавляющее большинство евреев, находящихся на территории действий 27-й дивизии, уцелело. В апреле 1944 года, после вступления на эти территории частей Советской Армии, еврейское население перешло за Тур, в освобождённые населённые пункты, только единицы по-прежнему остались в дивизии». («Из волынских лесов на берлинский тракт», Варшава, 1985).

 

Называемый уже несколько раз оккупационный хроникёр из Гнидавы (гмина Заложце), Станислав Бара, оказался отличным наблюдателем. Его записки имеют ценность подлинного документа. Вот, что он заметил по еврейскому вопросу: «Между большим Тростянцом и Гнидавой тянулся довольно большой, густой лес. Здесь спряталось немного евреев, сбежавших из заложецкого гетто. Их обнаружили украинцы и дали знать своей полиции, полностью находящейся на обслуживании бандеровцев. Эта полиция, имеющая в помощь местных гайдамаков, в тот же день начала обшаривать лес. Результат был успешный, обнаружено два убежища, схвачено более десяти еврейских детей, которых сразу на месте ликвидировали... Позже лес ещё обыскивали бандеровцы (УПА), мобилизованные своими командирами - атаманами; раньше в церкви произошло «торжественное» освящение ножей для резни населения. Эти ножи должны быть сначала испробованы на евреях».
Удивительное дело, что все авторы воспоминаний о тех временах единодушно заявляют, что освящённые во время ночных шабашей ножи были сначала испробованы на пойманных евреях - в лесах или хозяйственных тайниках, а позже - на поляках. Похоже, что евреи были для УПА «опытными кроликами» перед тотальной резнёй всего, что не было украинским, а, прежде всего, бандеровским. Также служила бандеровцам украинская полиция, формально принадлежащая к противоположному лагерю мельниковцев. Она вела как бы «двойную жизнь»: одну днём и другую - ночью.
Эти полицейские намеренно не были отправлены в лес руководством ОУН(б). Оставались около немцев и коллаборационистской украинской администрации, чтобы быть «глазом и ухом» ОУН и УПА и действовать двойным способом. Раз такой полицейский в мундире официально шарил в поисках спрятанных евреев в постройках польских домов, другой раз опять как уповец «прочёсывал» лесные укрытия, внимательно прислушиваясь, - не услышит ли какой-нибудь шорох, не почувствует ли дыма от костра или даже человеческого запаха. Иногда такой полицейский с ведома своего начальника «находился в отпуске» на время продолжения какой-нибудь большей операции, проводимой УПА. Полиция легально входила в польское село, где существовала самооборона, и под предлогом поиска евреев облегчала бандеровцам нападение и участвовала в этом нападении, начиная резню, прежде чем поляки смогли сориентироваться и начать оборону, чаще всего уже малоэффективную.
В такой ситуации гибли все: поляки и спрятанные евреи, сожжённые вместе со всем имуществом в овине, доме или конюшне.

 

Такая «двойная жизнь» полицейских очень помогала бандеровцам самостоятельно действовать, активно «решая» «еврейский вопрос». Примером такой «двойной жизни» украинского полицейского бесспорно является персона коменданта полиции из Рудок. Вспоминает о нём (также о других) Павел Курылак, которого уже цитировал в «Курганах»: «Украинцы - вспоминает он - формировали учреждения, полицию и организовали связи с бандеровцами... Судов не было, их вершили так называемые тройки. И такая тройка судила, меня также судила... Мои родители укрывали молодую еврейку и её 6-ти летнего брата. Соседи выдали меня, был арестован украинской полицией. Отвезли меня в Рудки и там отвели в маленький подвал, где не было ничего, только мокрый бетонный пол и стены. Чувствовал усталость, снял пиджак, сидел на нём и так спал. Раз в сутки мне приносили кусок хлеба и немного воды. Через три дня меня отвели в камеру, в которой было очень много заключённых, так что не было места лечь. Спали сидя. Начальник этой тюрьмы (который вёл «двойную жизнь») сказал мне: «... должен хорошо помучиться, а если выдержишь, то тебя повесим». В той тюрьме сидел украинец Розвора, он сказал мне, что боится, так как начальник Иванчук является его соседом, и перед войной воровал кур, за что был наказан. И сегодня именно за всё это мстит ему... Охранники тюрьмы постоянно ходили пьяные, забирали заключённых и пытали их...».
В другом месте снова: «Когда сидел так несколько дней голодный и томимый жаждой, через приоткрытую форточку услышал разговор охранников, курящих махорку около этой форточки. Один говорил, что отчётливо слышал, что от Степана Бандеры пришёл приказ, чтобы убить всех евреев, а также тех, кто их прячет и содействует им. Тогда подумал, что мне уже конец...».
Такую же «двойную жизнь» вело много полицейских, в том числе начальник полиции в Подгорцах. Он принимал участие в резне Гуты Пеняцкой, в которой, как установлено, также укрывали евреев. Во время совместной операции солдат дивизии СС-«Галичина» и УПА в Гуте Пеняцкой комендант из Подгорцев был ранен, позже ходил по Подгорцам и ругался на поляков, что за его ущерб всех их ещё отправит на тот свет. Позже мстил тем полякам уже как резун из УПА, он также имеет большие «заслуги» в вылавливании скрывающихся в лесах евреев, особенно в пеняцком лесном массиве.
Также расправлялась с той оставшейся частью евреев, которую не смогли ликвидировать полицейские и бандеровцы, гайдамацкая толпа, серая крестьянская братия, которых ОУН уже сумела достаточно одурманить, используя эту религию. Евреи убили Христоса, а его кровь пала на них и их детей, и украинские крестьяне вдруг почувствовали себя «мстителями» смерти Христоса. Так эти «мстители» серьёзно принялись за дело. Вот показание «Лозы» (Василя Маланчука): «В течение трёх дней осматривали каждый куст и каждое дерево..., поймали 16 человек, в большинстве детей... Взрослых поубивали перерезанием горла освящённым ножом, старшие дети были отправлены на тот свет таким же способом, младшие были перебиты головами о ствол дерева».
В «Атамании УПА» писал: «В 1944 году в лесах вблизи Рогатина уповцы обнаружили укрытие 25 евреев, которые убежали из станиславовского гетто. По приказу атамана П.Дякива они некоторое время строили для УПА бункеры, позже их всех ликвидировали».

 

Подобным образом расправлялись также с теми евреями, которые спрятались по сёлам и в городах. Там также протягивали щупальца «люди Бандеры». Рассказ об этом: «В погребе во Влодзимире спряталась еврейская семья Давида Бурштина из Антоновки, состоящая из трёх человек - родителей и двадцатилетней дочери Малки. Украинские полицейские... обнаружили этот замаскированный погреб. Малка взяла две горсти золота и дала полицейским с целью их подкупа. Полицейские забрали золото и все вещи, находящиеся у Бурштынов, а Малку, которая была очень красивой девушкой, вывели из погреба, раздели донага и коллективно изнасиловали... Полицейские вывели семью Бурштынов и передали немецким жандармам, которые их расстреляли в ближайшем лесу. Подобная судьба постигла много молодых евреек». («На Рубеже», номер 5/93/6).
В другом убежище и в другом месте (Тлусте), обнаруженном полицейскими, совершена резня. Об этом пишет доктор Милх: «В третьем еврейском доме, где погибло двадцать с лишним человек, которых вытащили из убежища... был вид стократ ужасней. Там творились адские сцены, а были это люди, которые недавно выкарабкались из тифа... Одна из тамошних жертв, 22-х летняя девушка, хорошая моя знакомая, была так изуродована, что когда мне даже сказали, кто это есть, то также никаким способом не мог её узнать. У неё был отрезан нос, выбиты верхние зубы, сломана нижняя челюсть, одно ухо прострелено и множество ран по всему телу. Очень долго мучилась, так как имела сильное сердце и её кровь быстро сворачивалась. Находилась почти полностью в сознании и произносила слова, её совсем нельзя было понять, но страшно мучилась. Поэтому на второй день дал ей сильнейший укол морфия, чтобы сократить её мучения, потому что и так жила бы недолго - умерла бы от заражения крови».
Не всегда удаётся описать садизм украинских фашистов, который не вмещается в человеческом воображении, поэтому обычно не хватает слов для его описания. И потому миру, который об этом узнаёт от поляков и самих евреев, трудно понять что-то, чего нельзя понять. Этот факт украинские националисты используют сегодня в своё оправдание, наконец, сваливают собственную вину на поляков. Таким способом в некоторой степени улаживают два вопроса: отклоняют от себя обвинения, наряжаются в одежды невиновных и даже жертв, а потом вину за еврейский Холокост перекидывают на поляков. Им облегчает задачу антипольская пропаганда уверенных, недобросовестных сионистских групп, которые не только антиполонизм, но даже антигуманизм впитывают с молоком матери. Поэтому нельзя удивляться, что атакованные двойной лживой пропагандой евреи, часто путают АК (Армию Крайову) с УПА. Когда такая ошибка появляется в публицистике, бандеровцы немедленно используют её, чтобы очиститься и сбросить с себя ненависть преступлений и перекинуть её на поляков.
Мне жаловалась в письме на эти нечестные действия своих соотечественников еврейка, проживающая сегодня в Нью-Йорке. Сообщила, что её письмо, в котором описала свои мучения, сколько выстрадала от УПА, письмо организации B'nai B'rith «Messanger», сокращение УПА самовольно сменило на АК. Несмотря на её дальнейшие обращения и угрозы, эту «ошибку» редакция никогда не исправила. «Поняла, что это является действием, умышленно служащим очернению поляков, которым лично я и тысячи моих земляков из тарнопольского воеводства обязаны жизнью». А потом призыв: «Умоляю Вас (речь идёт об Обществе Увековечения Жертв Преступлений Украинских националистов и его органе «На Рубеже» - Э. П.), не дайте загрязнить навозом этой антипольской пропаганде, которой в Польше содействуют «Gazeta Wyborcza» и «Tygodnik Powszechny». Начните бойкотировать эти газеты, пикетируйте их редакции... Мы, польские евреи, хорошо знаем: кто нас спасал, а кто нас преследовал. Спасали нас поляки, а выдавали немцам и своей полиции украинцы. Это были антипольские и антиеврейские происки».

 

Польский народ и структуры подпольного Польского Государства с первого дня оккупации Волыни и Восточной Малой Польши выступили против того коварного способа деятельности украинских националистов, явных и тайных врагов евреев и поляков. Борьба с оккупантом расширялась в большем или меньшем масштабе во всех государствах, оккупированных Германией. Однако в Польше она приобрела особенные размеры и формы организации в виде функционирующей на всей территории II Речи Посполитой тайной администрации, подчинённой представительству Правительства РП, находящемуся в эмиграции, а также подпольной армии (АК), составляющей часть польских Вооружённых Сил, участвующих в войне против Германии и её союзников, в том числе ОУН и УПА. Подпольное польское государство было наилучшим доказательством, что Речь Посполита сохранила непрерывность политического суверенитета, несмотря на оккупацию страны и усилия гитлеровских и большевистских оккупантов, а также их украинских националистических сателлитов, не признающих её существования.

 

Именно это конспиративное государство энергично вступило в борьбу с любыми проявлениями предательства и сотрудничества с оккупантом своих граждан украинской национальности. Основанием являлось соблюдение политическо-правовой непрерывности государства и действующее с 1-го сентября 1939 года на всей территории II Речи Посполитой военное положение, вместе с претворением в жизнь временного обращения в отношении лиц, деятельность которых поражала интересы государства и его граждан - независимо от национальности, а, следовательно, также интересы и безопасность польских евреев.
Параллельно с развитием нелегальной Польши развивалась целая система подпольного судебного аппарата, подчинённого как Специальные Военные Суды командованию АК, в рамках гражданской администрации - представительству правительства и местным делегатам.
Процесс немедленного правосудия касался: тайных агентов и осведомителей, усердных коллаборационистов, полицейских, шантажистов (особенно мерзкая форма - это шантаж скрывающихся евреев). Шантажистов называли шмалцовниками (от польского «szmal» - монета; прибыль - прим. переводчика). По отношению к этим лицам применялся один приговор - смертная казнь.
Как по приказу контрразведки Главного Командования АК, так и специальных судов проведена особая акция ликвидации шмалцовников, агентов и осведомителей (на территории Восточной Малой Польши и Волыни, главным образом из сети ОУН). Ответом на ликвидацию гетт на переломе 1942 - 1943 годов и в связи с этим усиленный террор немецкого и украинского оккупантов была знаменитая акция «Косьба», в результате которой в галицийском округе и на Волыни (как также во всём Генеральном Губернаторстве) ликвидировали несколько сот самых опасных доносчиков, шмалцовников, явных и тайных сотрудников гестапо. Это было серьёзное предупреждение в адрес украинской полиции и её доносчиков, выискивающих скрывающихся в польских дворах евреев.
Несколько фрагментов документальной публикации, обработанных Туровичем и Семашко, а изданных GKBZp.NP - Институт Национальной Памяти:
- 15 июля 1943 года. ВЕЛИЦК (WIELICK), ковельский уезд. Украинские националисты убили более десяти человек польской национальности, а также еврейскую семью, спрятанную поляками...
- 29 июля 1943 года. СТАВЕЧКИ (STAWECZKI), село, гмина Олеск, влодзимирский уезд. На рассвете банда вооружённых украинцев напала на село, убивая польские семьи. Убиты топорами супруги Кулкиньски, семья Владислава Вицкевича со спрятанным ими молодым евреем...
- Июль 1943 года. ЭЛЬЯШОВКА (ELIASZÓWKA), село, гмина Новомалинин, здолбуновский уезд. Украинские националисты убили более десяти человек польской национальности..., а также одного еврея, который там спрятался...
Также были коварные, трагические в последствиях провокации, как та нижеупомянутая, которая совсем отрицает провозглашённую «правду», будто бы украинские националисты доброжелательно относились к евреям, защищали их - словом, не были антисемитами. Это был бы единственный и уникальный случай среди национальных фашизмов: крайний юдофильский национализм. О чём таком мир не слышал!

 

- Июнь 1943 года. КОРЕЦ (KORZEC), ровненский уезд. Украинец по фамилии Грема прятал еврея, которого отвёл в овин, принадлежавший польской семье Заломских, и донёс на участке украинской полиции, что Заломские укрывают евреев. Украинские полицейские нашли этого еврея, убили супругов Заломских, их семерых детей, дедушку, а также женщину, польку, которая находилась в жилище Заломских. («Преступления украинских националистов, совершённые по отношению к польскому населению на Волыни в 1939 - 1945», Варшава, 1990).
Самой трагичной была судьба еврейских детей. Известно, что собранные из гетт, а вернее с их улиц, маленькие зверьки с безразличием в глазах дожидались своей смерти от голода или от пули украинского полицейского. Дети, спрятанные христианскими семьями, также не были уверенными в завтрашнем дне, хотя не всегда отдавали себе в этом отчёт. Вот рассказ уже цитированной Юлии Пепяковой (записанный А. Мадейским), жительницы Белжца - где, как известно, находился лагерь уничтожения евреев и где «царствовала» всемогущая украинская полиция. В этом «осином гнезде» пряталась Саломеа Гелман вместе с маленькой дочкой Броней. «Как вёл себя ребёнок в тяжёлых условиях? Броня вела себя фантастически. Помогала в выкапывании ямы (укрытия), ходила как кот, не плакала. Когда занимались с Саломеей политикой, клала палец на рот и шептала: тихо! Прекрасно развивалась. Научилась читать и писать. Почти всю Библию знала наизусть. Бронечка была красивой и талантливой. Полюбила её как собственного ребёнка. Немцы застрелили моего сына, на его место Бог дал не Броню. Через щели наблюдала мир. Видела, как дети пасут коров, коз, овец. Потом задавала маме обвиняющий вопрос: Почему я не могу выйти на поле как те дети? Почему родила меня еврейкой?
Испытывала ли пани Юлия страх? Цепенела от ужаса от мысли, что гестапо могло бы её обнаружить, а Броню могли бы живьём бросить в огонь для «забавы» - вспоминала позже». («Слово - Католический журнал», 27.IV.1993).
Мать и дочь спаслись. Имели счастье! Также имели счастье еврейские дети под опекой монахинь, направленных к ним непосредственно Яном Добрачиньским. «Погиб только один мальчик - вспоминает Я. Добрачиньски - и то убитый украинцами. Очень следили, чтобы в одном месте не было больше, чем 6 - 7 детей; когда не хватало места... высылали детей в Грубешовское - в Турковицы. Именно там погиб тот мальчик». («Слово - Католический журнал», 27.VI.1994).
Того счастья не было у еврейского ребёнка, находившегося вместе с родителями у украинца, которого доктор Милх называет «паном Б.». Сейчас его более подробный рассказ:
«Эти невинные маленькие создания преследовались всем и всеми, даже ненавистными родителями. Их организмы, которые в период роста нуждаются в особом питании, были истощёнными, бледными, рахитическими и недоразвитыми. Росли дико, не ходя ни в какие школы, всегда напуганные, психически выродившиеся, чувствуя над собой еврейское клеймо...

 

Во время операции почти все прятались, а их не раз оставляли на произвол судьбы, а когда брали их в убежище, то там если не чужие люди, то собственные родители душили их. А когда попадали в руки палачей, то их жестоко убивали, жалея для них пуль, либо живьём бросали в могилу. Часто после акций, когда им не удалось спрятаться... то позже бродили по улицам без родителей, домашнего очага и без какой-либо опеки. Или когда родители пошли в лагеря, где с детьми нельзя было находиться, то они слонялись по польским полям и лугам поблизости усадеб без куска хлеба, ночуя под открытым небом. Или когда родителей, которые прятались в лесах, убивали с целью ограбления, то позже дети блуждали там с криками «мама, мама», которые эхо разносило до неба, а, в конце концов, были обречены на голодную смерть. Иногда ребёнок, который был подброшен под какой-нибудь дом или монастырь, чтобы его заметили, был съеден хозяйской или рыскающей собакой или умер от страха...».
Бывало, что найденного ребёнка «гайдамацкий грубиян» (Милх) относил или приводил на участок украинской полиции, «которая в каком-нибудь уединённом месте всегда его расстреливала, бросая его тельце на съедение ворон или гиен...».
Можем много представить себе, но никогда не сможем вникнуть в состояние духа затравленного еврейского ребёнка, смертельно окружённого вражеским сумраком невежественной черни, находящейся под влиянием исступления украинского шовинизма.
Сейчас приближается самая ужасная вещь (может даже самая подлая), перо выпадает из дрожащей руки. Гайдамак «пан Б.» является примитивным, беспощадным и жестоким, без сердца и любых чувств милосердия, как подобает гайдамаку. «На ребёнка (еврейского) не мог смотреть - продолжает свой ужасный рассказ доктор Милх - в предоставлении пищи потребность ребёнка совсем не принимал во внимание, а всегда, когда к нам приходил, выражался не иначе как: когда уже избавимся от этого щенка (или ублюдка), его нужно задушить и где-то за стеной похоронить...
Сначала думали, что все эти предостережения с ребёнком... являются заслуживающими доверия видами предупредительных начинаний... но вместе с тем смотрели на него уже с некоторой дозой недоверия, зная, что мы пока совершенно бессильны. А поведение его было довольно странное, что все пришли к убеждению, что если зять погиб, то только от рук самого пана Б. либо каких-нибудь его сообщников... Тем более, что теперь очень настаивал, чтобы золовка уже куда-то унесла ребёнка... Ребёнок... будто предчувствуя, что ему светит, постоянно обнимал мать с вопросом: «мама, любишь ли меня?», на что в последний раз, уже как бы отделаться, отвечала: «люблю, люблю». Сейчас лишь хозяин... вовсю настаивал на необходимости избавиться от ребёнка...

 

После обдумывания различных возможных случаев констатировали, что в каждом случае он подвергается огромным страданиям и вдобавок является большим знаком вопроса, продержится ли, а кто знает, не потянет ли за собой и нас всех. Кто знает - говорили время от времени - не было бы правильней умертвить его самого каким-нибудь гуманным способом и таким образом укоротить его и наши мучения. Находились в очень критическом положении, прошу себе представить нашу ситуацию и боль сердца...».
Эта не поддающаяся описанию боль сердца лишь должна наступить, и будет уже сопровождать участников трагедии до конца их дней. «Когда... ребёнок снова начал шуметь - пишет дальше дрожащей рукой доктор Милх - никак не поддаваясь успокоению... шурин молниеносно встал со своего места и в одно мгновение решил судьбу ребёнка. Одной хваткой правой руки схватил своего сына за нежную шейку, чтобы заглушить его крик, но ребёнок тотчас вытаращил глаза, высунул язык и замолчал. Ужасный и одновременно омерзительный был его вид... Однако шурин руки с шейки не убрал. Стоя над ребёнком в одной позиции на коленях был смертельно бледным, целый час всматривался в лицо умершего ребёнка... Так в течение может двух минут, погибла без наименьшего писка самая большая радость родителей, от рук собственного отца, в присутствии матери и самых близких родственников...». Должен ли был этот ребёнок умереть? Не должен, если бы попал под крышу польской семьи. Знаем много таких случаев, однако никогда не удалось ему попасть под польскую соломенную крышу. Еврейские дети, которые угрожали безопасности своих укрывающихся родителей и старших братьев и сестёр, поступали в специальные заведения под опеку монахинь. Как минимум пять из них по этой причине погибли от рук немцев или украинских шовинистов. Очень часто сами матери заносили своих детей в монастырские калитки, имея поручительство членов «Жеготы». Одним из них был Ян Добрачиньски. «Считаю, что было необходимо так делать - говорил писатель. - Трактовал это как христианский и польский долг, потому что спасали польских граждан...

 

В случае еврейских детей, которые или находились в гетто, или прятались в польских семьях... или попросту, после того, как вырвались из гетто, побирались на улицах города...
Однажды получили сигнал, что в сарайчике... прячутся двое еврейских мальчиков. У одного была сильная горячка. Было необходимо немедленно вывезти их из этого места. Монахиня села с нами в трамвай и тогда этот больной мальчик начал что-то кричать по-еврейски. Кондуктор был настолько сообразительный и мудрый, что крикнул: «Вагон едет в депо, все выходите» и только монахине дал знак, что может ехать дальше. Каждый ребёнок на несколько дней был взят в жилище женщин опекунов.
Опекуны учили детей новым, данным им именам, молитвам «Здроваш Марио», «Отче наш», как перекреститься. Следует помнить, что дети должны были идти в католические заведения, следовательно, не могли отличаться от находящихся там польских сирот».
Пережив войну «большинство вернулось к вере своих отцов, но сохранило доброжелательность к монахиням». («Слово - Католический журнал», 27.IV.1993).